феминитивы, за которые так долго,
за которые так много,
которые настолько многим не дают покоя (марают, видите ли, их грамматику),
перестали давать покой
мне.
феминитивы как код, по которому узнавали своих,
в тот год, когда мы перестали ходить на демонстрации,
феминитивы как освобождение,
вдруг оказываются тесными, не вмещая твой заёбистый странный гендор,
шутить про который проще, чем найти человеческие серьёзные слова
может, совсем не вдруг,
но как джинсы из красного креста,
поначалу мигрантской жизни необходимые, а позже неловкие.
феминитивы как код — двоичный,
где есть место только ноликам и единичкам,
но если ты полтора,
(не) выебывайся
со своими нижними подчеркиваниями, множественным числом, вторым лицом, сингулярным they, астерисками, двоеточиями не на месте, неодушевленным средним родом для одушевленного себя, герундиями и пытающимися упомянуть всех внегендерными «дорогие все», процессами вместо действий, настоящим временем вместо прошлого.

(кто это говорит? может, сотрудница лесбийского архива **,
а может, парни из ** музея, прицепившие звёздочку для красоты,
может, какая-нибудь собирательная фигура феминистского бомонда, которой неохота чекать свои цис привилегии)

неужели это говорю я, котор_ый так яростно спорил: а с противниками феминитивов, как правило, образованными белыми русскоязычными интеллигентами и даже интеллигентками,
а теперь пытаюсь сам*а объяснить, что феминитивов не достаточно,
что каждый раз, когда я шлю настоящей тебе лесбостикеры с зеркалом венеры, которые вроде и прикольные,
я думаю, насколько это не про меня, и не про того, кого я люблю.
и вот такой феминизм,
вот такая языковая политика неприглашения,
вот такая непроговариваемость,
вот такой сложный заёбистый гендер цветёт в unintelligibilitätе,
хотя был недавно плакатик в ленте «я небинарный, я феминистка, я за сестринство*»
собственно, только в академических
и квазиакадемических активистских пространствах цветёт,
да и то не для всех,
потому что хули занимать так много места (кто это опять?)
русский и украинский гендерированней немецкого и английского,
на которых ты можешь, хоть и с акцентом, прямо сказать о себе,
и это может быть даже будет про настоящее тебя,
а может, из-за акцента тебя запихнут в один из двух соединенных ящиков
 — недоросль или экзотическая няшка, об которую пора отточить свою интерсекциональную оптику,
так что со всем обилием слов и возможностей квирить язык ты, как правило, сидишь в уголке и молчишь,
пока феминитивы выбешивают одних и дают покой и принадлежность другим.


*текст приводится в авторской орфографии и пунктуации