Маме приснилась моя свадьба. Говорит: ты странно одета была, как обычно, и я тусила с твоим мужем, он классный. Мне смешно: какой он? Мама присылает фотку из вк. На ней мой новый знакомый. Мы только встретились, ели в какой-то китайской забегаловке, мне было хорошо, и я сделала фото на память. Про него я понимаю совсем немного, но у него темные кудрявые волосы, и я люблю его читать. Мам, говорю, он известный театральный критик, у нас ничего не получится.


Мечтали ли вы когда-то о романе по переписке? О возможности испытать полное дружеское доверие? А может, вы хотели наконец-то начать вести дневник?

Подруга-режиссёрка позвала перформеркой в новый проект.

Каждый зритель может вступить в длительную переписку с незнакомым ему человеком и стать полноценным автором собственного эпистолярного романа. Как будет развиваться его сюжет — зависит только от вас.

Это мой первый перформанс. Буду писать письма о любви — по сценарию. Мне страшно. Вдруг я сделаю что-то не так. Кому-то что-то не понравится. Об этом будут говорить. Об этом все узнают.

 — Так, а если я влюблюсь в кого-нибудь из зрителей?
 — Наташ, ты что, это же спект. Все это понимают.

Ну да.

На самом деле, я уже жду начала. Представляю, как стану для кого-то другом, тайной, контейнером чувств. Стану безопасным объятием, всеми десятью шагами навстречу.

Новое сообщение в рабочем чатике: распределили в гугл-доке зрителей. Мои зрители — милые незнакомые люди и театральный критик.

З дня до этого сообщения: гуляем с мамой вечером по моему району. У моста вижу его. Начинаю радостно махать и задыхаться. Мама не узнаёт, спрашивает, кто это. Не могу вспомнить слова. Обнимаемся, договариваемся встретиться. Мама спрашивает, кто это. Я очень рада. Просто так.

Я придумываю себя. Я лёгкая, смешная, нежная и внимательная. Какая девушка нужна театральному критику? Моя задача — понравиться ему. Или хотя бы сделать так, чтобы он отвечал на письма. Потому что его не-ответа я тоже жду. Я жду недоверия. Холода. Сопротивления. Испытывает меня. Он сверху. Я голая. Такая работа.

Мы начинаем переписку.

Письмо.

Отписка.

Первое письмо — шаблонное, оно лишь подталкивает, направляет в разговор, и все вопросы, ассоциации и реакции в нём необязательны. Мне не хотелось бы ограничивать ни себя, ни тебя темами и смыслами, поэтому в пространстве этих писем можно быть всем.

Я очень стараюсь.

Это один театральный чувак написал об их с театральным критиком цикле лекций. Я делаю то же самое. Отправляю сигналы любви и приободрения. Ну же, театральный критик, лови!

2:30. Не сплю. Вторая неделя перформанса. Мы переписываемся каждую ночь. Сегодня слушали вместе Лану Дель Рей. Он благодарит меня за разделённый опыт. Я чувствую себя всемогущей. В моих силах покорить театрального критика. В моих силах стать общим текстом, умноженным пространством, дрожащей цифровой рукой, прорывающей реальность, я хотела бы прикоснуться к тебе, осторожность — это очередная игра, на которую мы могли бы пойти.

На этот месяц мы не знакомы. Моя почта — название спектакля. Я спрятана в виртуальном теле, которое может быть любым. Его почта — его. Я делаю вид, что он со своим именем не имеет значения. Как будто я не знаю, что он оценивает каждое мое слово, внимательно следит за нашим движением, фиксирует драматургические дыры. Он пишет, мы в разных диспозициях, я знаю, кто он, а он меня — нет. Он пишет, ему так лучше.

Если мы хотим работать успешно, мы должны казаться настолько расслабленными, болтать так много, быть такими стыдливыми, гибкими и креативными, насколько это только возможно, наслаждаться, показывать весь наш потенциал и быть критичными до мозга костей. Более того, мы должны делать это публично, потому что современная работа все больше происходит на глазах у другого. Я читаю «Художника за работой» Бояны Кунст. Меня вскрыли, определили, каталогизировали. Я открываюсь тебе больше и больше, чувствую себя уязвимой, распахнутой, даже глупой, смотри, сколько во мне потенциала, я буду твоей самой лучшей перформеркой.

Конечно, я многое придумываю. Пишу о детстве, которого у меня не было, и страхах, которые не мои. Описываю квартиру, в которой никогда не была, и даже Лану Дель Рей я на самом деле не люблю. Но это для него. Так нужно, чтобы с каждым письмом мы становились друг другу ближе, становились друг для друга кем-то. Я узнаю его любимый цвет, какие книги лежат у него на столе и что он видит из окна своей комнаты. Я узнаю его без его текстов, фейсбука и рассказов наших общих знакомых. На каждое ответное письмо я трачу несколько часов, рассказывая, что произошло не со мной, и не могу уснуть без уведомления от гугл почты. Но последнее время он молчит. И я уже вижу, как в телеграм канале, который он только что завёл, появляется пост о том, что он впустую потратил время.

В конце недели созвон всей команды в зуме. Финал спектакля — встреча перформера и зрителя. Я не хочу встречаться с театральным критиком. Я очень боюсь встречаться с театральным критиком. Ребята, он уйдет, он разозлится, скажет, что это было?, зачем ты меня обманывала?, и вообще мне было неинтересно с тобой переписываться, ты заметила, что на этой неделе я почти тебе не отвечал?, это все потому что я в тебя не влюбился, не испытал полное дружеское доверие, я вообще ничего с тобой не испытал, скажет театральный критик, и я умру, я подвела всю команду, что теперь будет.

Событие жизни, таким образом, становится уникальным полем для тестирования эффектов радикального потребления, для практики интерсубъективности, обмена и проб живых коммуникативных ситуаций, спайки тела с его выразительностью (жест, язык, движение). Это выражение также указывает на современный статус потребления как главной экономической силы, которую современное общество и культура понимают как аффирмативную силу прогресса и успеха: чем больше мы потребляем, тем лучше у нас все сложится. Все та же Бояна Кунст. Невозможно. Читать это невозможно. Мне больно. Что это было? Я и театральный критик. Каждый день мы — письмо. Я переплавляю себя в код, который он считывает, расшифровывает. У нас все складывается. Мы доходим до конца. Я не могу спать без его писем. Не могу не говорить о его письмах. Везде всем говорю о наших письмах. Театральный критик проглотил меня. Я живу в театральном критике.

Он спрашивает, в чем цель нашего письма? Задача? Ориентиры? Я отвечаю, влюбись в меня, театральный критик, нет, я отвечаю, я хочу влюбиться в тебя, театральный критик, нет, я отвечаю, я хочу быть влюбленной! Это другое. Это письмо когда-то в начале. Письмо, чтобы задать романтический тон. Романтический тон спектакля. Я участвую в спектакле. Театральный критик участвует в спектакле. Все это понимают.

Сестра ругается, говорит, я влюбилась. Ничего я не влюбилась. Я профессионалка. Я понимаю, где эта граница между спектаклем и реальностью.

(Я понимаю?)

Энивэй, у нас с театральным критиком нет будущего. Ему всё очень понравилось. Ему очень понравился спект. Он так и сказал. Сказал, Наташ, клёвый спект. Я рада. Я все сделала правильно. Клёвый спект.

Выпускница факультета свободных искусств и наук СПБГУ и писательских курсов для женщин Write Like a Grrrl. Писательница сборника [Дружба] WLAG x No Kidding Press. Перформерка спектакля «Все письма — это письма о любви».